И новое доказательство того, что я человек вдохновения.

[vladiussokol]

Гнал Соньку спать. Сонька не гналась и кидала мне фотки. Докидалась до того, что в голову пришла хрень. Хрень пришла только глядя на этот слайд.
Так же сбивчиво, совсем не литературно, не стилизовано ни разу, но ждать бету пока он проснется мне не хватит терпения и выдержки, я же не коньяк)
И не спрашивайте, от чьего лица повествование. Я ещё не определился)

Кусок матчасти

В сентябре 2006 года проходил Иерусалимский фестиваль Камерной музыки. Моцарт: Соната для фортепьяно, флейты и виолончели. Daniel Barenboim-фортепиано, Guy Eshed-флейта, Kiril Zlotnikov-виолончель. Но мы сделаем флинт ушами на таймлайн) И гордо забьём на него)
Сонь, это тебе, как и обещал)
А вам в лицо ещё не дует апрельско-майский ветер?..

Апрельско-майский ветер.

Весна. Тот её период, когда ещё не лето, но уже и тепло - ты ходишь в лёгкой водолазке, и ветровке, укрываясь от прохладного ветра, но на твоём лице уже солнечные очки, а молодые листики деревьев и кустов перешёптываются меж собой, делясь секретами, известными только им.
Я сижу в машине и жду тебя - ктож виноват, что тебе в голову взбрело купить для бабушки подарок. Вдруг. Внезапно.
Я жду тебя уже давно. Включаю радио. Попадается какая-то ретро радио-волна, диктор объявляет: "Моцарт. Соната для фортепиано, флейты и виолончели. Запись с Иерусалимского Фестиваля Камерной музыки". Решив оставить, я откидываюсь на спинку водительского сидения и прикрываю глаза. Россыпью самоцветов воспоминания, как слайды - ты спишь. Я лежу рядом и не смею потревожить твой сон. Ты заложил руку за голову, длинные тонкие пальцы слегка вздрагивают - тебе что-то сниться. Но самый крепкий сон именно под утро, и ты всё равно не просыпаешься, даже когда я целую побелевшие ото сна губы. Ты шумно выдыхаешь и переворачиваешься, а я не успеваю отодвинуться и оказываюсь прижат твоим телом. Улыбаюсь. Боров. Иногда вы с Пумбой очень похожи. А ты уже обнимаешь меня рукой, которая совсем недавно служила для тебя подушкой, и тихо бурчишь: "Да, ещё полчаса и мы точно встаём". Не спал, шифровался. Хитрец.
Улыбаюсь следующему воспоминанию, закуриваю.
Ты поёшь. Какая-то встреча, или гости - я даже не помню. Мягкие, аккуратно уложенные волосы шоколадного оттенка, обрамляющие широкую шею и скрывающие скулы, белая рубашка, которая больше похожа на старо-русское мужское платье. На вид она как будто льняная, а по краю ворота идёт рисунок в коричнево-голубоватом колоре, который просто идеально сочетается с цветом твоей кожи и глаз. На шее неизменное распятие, серебряный кулон на такой же цепочке, и бусы с коричневыми, красными и голубыми, почти ларузными бусинами. Всегда поражался твоей манере одеваться. Так легко, просто, но в то же время пара висюлек на шее - и появляется эта только твоя изюминка, только твой шик.
Выпускаю дым в опущенное окно. Тебя всё нет. Наверняка окружили миловидные продавщицы с просьбой дать автограф и сфотографироваться на камеру мобильника. Я даже уверен - 1.3 мегапикселя. Фортепианная мелодия в сочетании с виолончелью и трелью флейты ласкает слух, даря непревзойдённое чувство умиротворения. И почему я раньше так противился классической музыке?..
А в голове уже следующий слайд.
Пресс-конференция или ужин, а может презентация. На тебе белая распахнутая рубашка и бархатный строгий костюм - пиджак тоже распахнут, на левом лацкане серебрится корона. И снова твоя неповторимость - распятие, серебряные бусы, чёрные, и кулон из лазурного камня. Ты здороваешься с людьми, улыбаешься в камеры, обнимаешь маленьких хрупких девушек, рядом с которыми выглядишь как атлант, подпирающий небосвод. Но твои глаза неумолимо ищут что-то или кого-то в толпе, а я стою за колонной и нежно улыбаюсь, наблюдая. Ласкаю взглядом шелковистую кожу на груди, с волнением вспоминая, как приятно касаться её губами и вдыхать её аромат по ночам, краем уха улавливая сиплый стон наслаждения, срывающийся с твоих пересохших губ. Упиваюсь твоей беспомощностью - я же знаю, что ты ищешь именно меня. Я же знаю, что пока ты не удостоверишься, что я здесь - твоё большое, доброе сердце будет болезненно постукивать, плача и надеясь. Но вот - наши взгляды встречаются, и я прямо чувствую, как твоё сердцебиение меняется. И мне даже кажется, что слышу его: "Тук-тук... Тук-тук..." - умиротворённое, спокойное, размеренное. Я поправляю галстук-бабочку, прекрасно зная, что она итак сидит великолепно, и приподнимаю бокал с дорогим шампанским, игриво вскинув бровь. Когда ты отвечаешь тем же, улыбаясь краешком губ, я делаю глоток и обвожу взглядом зал. Ведь никто не знает, что я здесь только ради тебя.
От воспоминаний меня оторвала жгучая боль. Вскинувшись от огонька, обжёгшего палец, я вижу, что пепел стлевшей сигареты уже давно украшает мои джинсы. Тут же выкидываю уже фильтр в окно и зажимаю губами совсем чуть-чуть покрасневший палец, смахивая пепел. Ну сколько можно копаться?! Вздыхаю и делаю музыку чуть тише.
И вот - ты выходишь. Я благодарен своей дальнозоркости - благодаря ей я могу запомнить тебя именно сейчас и именно таким. Ты выходишь с видом победителя - конечно, ведь десяток миловидных барышень, я уверен, только что наговорили тебе кучу комплиментов и наверняка впаяли какую-нибудь карту постоянного клиента - у меня уже целый бардачок таких. И все твои.
Ты слегка поджал губы, искривя их в гордой ухмылке. Глаза, я вижу, слегка прищурены, и в сочетании с прозрачными, каплю желтоватыми солнечными очками твой взгляд ещё ярче, желанней. Повертев головой, ты ищешь мою машину, и я мигаю тебе фарами. Улыбнувшись чуть шире, ты идёшь ко мне. Ты недавно подстригся. Почти майский ветерок треплет прядки твоих волос и раздувает полы куртки, солнце отражается от поверхности очков, и всё это неутомимым чувством счастья разливается внутри меня - сердце сжимается от нежности. Я неумолимо хочу поцеловать тебя, но ты, кажется, нарочно медленно идёшь к машине. В окно подул ветер, и я вдыхаю свежий воздух, прикрыв глаза. Скоро лето. Ещё чуть больше месяца - и лето. А пока... а пока я не успеваю додумать, потому что рядом на пассажирское сидение плюхаешься ты, сверкая улыбкой.
- О, что играет? Мне нравится, надо запомнить, - роешься в мешке, выуживая бархатную коробку с ожерельем, - вот это бабушке, а там, - киваешь на мешок, - ещё для мамы. Блин, как мне надоели эти продавщицы... Эй, ты меня слушаешь?
Я улыбаюсь и, наклонившись, целую столь желанные губы - сухие, чуть потрескавшиеся от твоей постоянной привычки облизывать губы на ветру. Ты тут же замолкаешь, выпускаешь покупки из рук и чуткими пальцами касаешься моего лица, углубляя поцелуй. Пальчики касаются нежно, трепетно, не желая останавливаться, играешь моими губами как ребенок с нежно-любимой плюшевой игрушкой, лаская языком. Несколько бесконечных мгновений в аккомпанировке фортепиано, флейты и виолончели. Мы скрыты ветками дерева на обочине тротуара и максимально тонированными стёклами. Ещё в поцелуе я расплываюсь в улыбке, и тут слышу тихий шелест аплодисментов из колонок и голос диктора: "Вы прослушали отрывок..." Молча облизывая губы, я возвращаюсь на своё место. Ты раздосованно поднимаешь упавшие коробку и мешок и убираешь всё на заднее сидение автомобиля. Потом пристёгиваешься и смотришь вперёд.
- А ещё нам надо на студию. Точнее, мне надо, но везти придется тебе, - ты обезоруживающе улыбаешься, и я вздыхаю, заводя мотор. А куда я денусь. Я буду возить тебя, куда скажешь, делать всё, что хочешь, лишь бы чувствовать это дуновение апрельско-майского ветерка, подставляя лицо согревающему солнцу, и запоминать. Фотографировать в памяти тебя для своего личного альбома памяти.
Потому что я люблю тебя.